…Стук… стук… стук… По деревянному ставню, по старому дому, по мертвому городу — тихо, упорно, упрямо, нахально… Стук… стук… стук…
Ну что стучишь? Стучи, стучи… А скажи-ка нам, хорошо ли сейчас Луке гуляется? Да? Нет?
Ответ какой-то странный — дробное мелкое постукивание, словно нежить смеется. Ну-ну… А я еще приеду в Херсонес?
Да, стучит барабашка. Да, да, да…
Скоро?
Нет, не скоро. Через год? Через два? Не отвечает — вновь смеется, видать, знает что-то. Ну смейся, смейся, демон. А в Южно-Сахалинск я когда-нибудь попаду?
Нет, сухо и коротко телеграфирует нежить.
Ясно… А Крипта? Мы что-нибудь узнаем, что-нибудь поймем? Да? Нет?
Вновь стучит барабашка, но уже что-то свое. Прервал контакт, не дозваться.
…Поднявшийся ветер качает ветки вьюокой вишни У дома, одна из ветвей бьется о ставень. Стучи, стучи, барабашка!..
Сегодня нет туч. Солнце, тускнея и вырастая на глазах, медленно сползает куда-то в сторону румынского берега. Мы бредем со Светой вдоль пустеющего пляжа, смотрим на розовые колонны, которые с минуты на минуту вновь станут серыми и утонут в катящихся из-за собора сумерках. Но пока они розовые, и море, древнее, вечное море, покрыто перламутровой пленкой. Такого не может быть, правда. Свет? Таких красок не бывает, нам не поверят, если расскажем… Смотри, сейчас солнце нырнет в воду и станет куполом. Сиреневый купол над перламутром…
…Прощай, солнце, бешеное, горячее, горящее, вечное, языческое. Ночь, снова ночь, ночь мертвого города, ночь Мертвой страны… Рука в руке, пальцы касаются пальцев…
Бродим пустыми безлюдными улицами, мимо базилик Северного берега, мимо Восточного обрыва, под которым зловеще шевелятся волны, с высокой горки лицезреем притушенные огни Урлага. Никуда не торопимся, на душе тихо. В небе все ярче разгораются созвездия, между звезд то и дело маленькими острыми молниями мелькают Персиды, остается только загадывать желание. Но что загадать? Чтобы все это повторилось, чтобы так же горело над головой созвездие Пса, хрустела под ногами серая херсонесская пыль? Но ничто не повторится, не вернется, вечен лишь этот древний город, а мы лишь пассажиры, очередная смена. Мы уйдем, появится еще кто-то, а Херсонес останется — и после меня, и после того, кто придет мне на смену…
Света счастливее, чем я. Она что-то загадывает, улыбается, зачем-то снимает очки…
…Почему ты здесь, чужачка? Какой ветер тебя принес, чужачка? Кто тебя сюда пустил, чужачка? Что я буду делать без тебя, чужачка?..
На Веранде свет, и дурное предчувствие охватывает нас. Не Лука ли? Света замирает у крыльца, не желая подниматься без разведки. Что ж, разведка всегда готова, однако уже у самой двери понимаю, что не тюленем тут пахнет, не его это скрипучий голосишко. Но уж лучше Лука…
…Да-с, да-с, добрый вечер! Ну конечно, Борис все в той же компании. Манон с Коровой разложили на лежаке, не на моем, к счастью, какие-то бумаги, обсуждают, Немировичи-Данченки… Заходи, Свет, тут не страшно!
Ведьма встречает Свету добрым и ласковым взором. Света-то чем тебе, Манон, не угодила? Корова, простая душа, долго открывает рот, пытаясь что-то сообразить, не иначе, по поводу планируемого отъезда Луки на Сахалин. То-то будет работы «беобахтеру»!
Ну что, Борис, как дела сценарные?
Наш химик только начинает разъяснять значение образа Маленького Зеленого Камнееда в задуманной церемонии…
Я — Зеленый Камнеед, от меня три тыщи бед… …как дамы, сославшись на нежелание нам мешать, откланиваются. Эка спешат, не иначе, в редакцию!.. А знаешь, Свет, самое интересное, что «беобах-тер» об этом писать не станет. Мне, честно говоря, все равно. Гусеницей я еще не обзавелся, но о нас никто говорить не будет, а вот Луке не отмазаться от Сахалина до конца дней. А бог весть почему. Наверное, здесь любят только те новости, которые посолоней, а когда все нормально, по-человечески, это никого не интересует…
Ну что, Борис, чай там еще остался?
…Крипта. 22.50. Борис предлагает повторить вчерашний опыт.
Не вижу смысла. Борис заявляет, что повторит его сам, а для подстраховки возьмет «кого-то». Интересно кого?..
Будильник можно не тревожить. Утром спешить некуда, можно спать от души, Веранда зияет пустыми лежаками, соседи в сараях и вагончиках — и те куда-то исчезли. Без матрацев, унесенных злыми ургуянами, жестковато, но для Светы находится надувной матрац и спальник, а я вполне обхожусь одеялом, тем самым, на котором так сладко спалось у ночного костра.
Общий снимок — подводим работе итог.
Наш фотограф сегодня серьезен и строг.
Мы застыли: «Снимаю!» Щелчок, словно выстрел.
Нашей маленькой вечности пройден порог.
Солнце давно встало, мы проспали не только восход, но и завтрак. Что будем, кофе или чай? Кофе, между прочим, на исходе… Ладно, кофе так кофе, но остаток я спрячу — на завтрашнее утро, когда на Мангуп идти. Ну, кто куда?
Бориса тянет на пляж. Света решает составить ему компанию, а затем нанести визит на здешний рынок. Крымские фрукты для уроженки Сахалина — тоже экзотика. Правда, нитраты — еще большая экзотика, так что ранние яблоки покупать не советую, их шприцем колют. Этакие бройлеры! Ну а я пошел. Как это куда, на раскоп, само собой. Да, Свет, на базаре есть автостанция, так что взгляни, когда завтра первый автобус на Терновку… Не забудешь? Тер-нов-ка. Песня есть такая — «Цвитэ тэрэн». Да, конечно, у вас там, наверное, поют «Цвитэ сакура».
Над моей ямой тишина, и чайки неторопливо бродят по стенам. А вот на улице, где вкалывает команда Д., работа кипит, мелькают веники, клубы серой пыли поднимаются прямо в небеса. По случаю последнего дня работы Д. нагнал сюда чуть ли не весь личный состав, и теперь все это несколько напоминает строительство Большого Ферганского канала. Да, неплохо, неплохо! Еще часок — и можно звать Маздона.