Сибиэс не спорит — дело ясное, тем более что он и предполагал нечто подобное еще пару лет назад. Мы долго бродим с ним по заросшей травой древней улице, и вождь, временно забыв о своих болячках, оживленно излагает свои соображения. Если Казарма была построена задолго до римлян и если она — вовсе не Казарма, если она стояла у самых ворот, если через нее проходили те, кто желал попасть в город…
…И если из-под земли так и лезут известняковые колонны, мраморные обломки фракийских всадников, барельефы с Акслепием…
Не спорю — все может быть. Даже очень может быть.
Но делать окончательные выводы рано, придется еще копать — и не год, не два. Сибиэс уходит, я… Мне тоже недолго… Что ж, Д. докопает, он мужик основательный. Если здешние бароны позволят, конечно.
Еще раз смотрим на странные желтовато-серые зубья, выползающие из-под земли. К нам подходит Борис, отряхивая мокрую глину с рук, и сообщает, что после обеда сбегает за водкой, в крайнем случае Лука возьмет в «Дельфине»…
Да, за водкой. На поминках вина не пьют.
…Крипта (продолжение).
Р. X. Леппер и А. Л. Бертъе-Делагард о Крипте ничего не пишут. Д. В. Анналов незадолго до революции обследовал ее и составил чертеж. В пояснительной записке сказано:
«…Видны апсида, сложенная очень грубо из бутового камня, и часть высеченного в скале и ровно выложенного на краю свода подземелья. Мусор впоследствии был извлечен, и в подземелье оказались столбы, поддерживающие свод…» Интересно, о каких столбах речь? Нет там никаких столбов!
Более подробное Крипту изучали в 20-е — 30-е г. К. Э. Триневич, тогда директор музея, писал:
«Подземный храм представлял собой первоначально, судя по верхней вырезке в скале, обыкновенную прямоугольную цистерну, которых имеется в Херсонесе большое количество и существование которых нам подтверждает известный рассказ о Гикии, дочери Ламаха, переданный Константином. Эта первоначальная цистерна была впоследствии сильно углублена и расширена, что могло быть сделано без особых трудностей, так как ниже сарматского яруса, представляющего собою довольно крепкий известняк, идет слой третичной глины зеленовато-серого цвета, который легко пoддается обработке. В этой довольно мягкой почве была вырыта апсида, а также апсидообразные ниши, может быть, место для рак с останками мучеников. В юго-восточной части мы внизу имеем следы входных дверей, вырезанных в той же почве, и сделанный из камней столб — опорный столб бывшей здесь впускной лестницы. В скале вверху мы видим вырезанный дромос с остатками высеченных в скале ступеней, ведущих вниз. На поверхности земли мы имеем следы надземного храма, точно соответствующего подземному, над апсидой храма мы имеем апсиду вверху, сложенную на скале из простых бутовых камней. К юго-востоку от нее находится могила. Очевидно, подземный храм сохранился как святыня, имея над собой надземный храм, повторивший его формы… Возможно, что подземный храм является свидетелем борьбы двух идеологий, о которых имеются сведения в литературных источниках. Этому памятнику мы предполагаем посвятить особое исследование».
Общий итог: большая часть исследователей видит в Крипте раннехристианский памятник, возможно, место собрания первых христиан города. Первоначально это была цистерна, позже углубленная и перестроенная в мавзолей.
Сибиэс уверен, чтосооружение это построено не ранее VII— VIII веков, доказательством чего является свод, до этого в подобных мавзолеях не применявшийся, Гнус сообщил, что в первые века нашей эры, то есть в период распространения христианства, место, где позже была сооружена Крипта, находилось во дворе большого общественного (не частного!) здания на Главной улице…
Стол выдвинут на середину нашей Веранды. Борис режет хлеб, я, как всегда, воюю с консервными банками. Водка остывает в ведре с морской водой.
Почти не разговариваем. Маздон, притащивший зачем-то целых два чайника, возится с заваркой, Лука сидит в своем углу и молчит. Лучше его, конечно, не трогать… Ну что, пора застилать стол газетами? Ага, можно еще нарезать сала. Сюда ставим кружки. Котелок с водой… Вроде все?
Нет, не все. Маздон достает свечу и вставляет ее в бутылку из-под «Крымской минеральной». Теперь пододвинем лежаки поближе…
В разгар хлопот появляется Сибиэс и достает из сумки нечто консервированное. Где наша открывалка? Ладно, и ножом обойдемся.
Вождь ставит на окно фотографию Ирины — старую, еще со времен Первого Змеиного года. Рядом с фотографией появляется небольшая стопка, из которой Ирине уже никогда не выпить… Садимся? Лука, где ты?
Тюлень и впрямь расклеился. Он, кажется, не слышит. Лука, ты чего?
Лука мотает головой, отворачивается, бормочет что-то невнятное, машет рукой, наконец нехотя встает…
В кружки льется водка. Водка льется и в маленькую стопочку рядом с фотографией… Я стараюсь не смотреть на подоконник. Маздон зажигает свечу.
Первые поминки в Херсонесе. Мы еще не привыкли.
…Ты не вернешься в Херсонес, Ирка, ты не спустишься в раскоп, ты не поправишь светлые волосы, выбившиеся из-под косынки. Ты где-то в Москве, ты под грудой желтой земли, ты — табличка на кресте, ты — полустершееся имя на черной ленте венка… Почему, почему, почему?..
…Вскипает чайник, мы моем кружки, и Маздон заваривает свой знаменитый
— с мятой. Садись, Лука, чай пей, да садись, что это ты опять?
Но тюленю не до чаю. Внезапно он становится суетливым, начинает что-то распихивать по карманам куртки, из-под кровати извлекаются новые кроссовки… Еще минута — и мы остаемся за столом одни. Без Луки.